До 2 апреля 2019 года в Галерее «Богородское» идёт выставка Антона Гудкова «Упражнения в белой комнате». Так вышло, что у нас есть по ней авторский одноимённый зин. Мы были на открытии и взяли спонтанное интервью у автора:
Никита: Расскажи для начала о себе.
Гудков Антон: Я из Омска. Мне 31. Всё. Не знаю, что ещё сказать.
Н: Мы часто с Мадиной (прим.: — куратор галереи Богородское) разговаривали о тебе ранее, и мне всегда был интересен твой творческий диапазон. Сначала я слышал, что ты бедный панк-художник из Омска, что ты делаешь футболки и ещё много другого…
Г: Не не не, футболки я особо и не делал никогда, это единичные случаи кому-то в подарок, но бедный, да, как и любой, наверное, потому что в Омске работы нет.
Было тяжело и сложно, поэтому все работы здесь — это ДСП и фанера, которые лежали на чердаке, то есть, это всё делается с минимумом затрат: что нашёл — из того и сделал, денег почти не потрачено, только на перевозку в Москву.
Фанеры были на чердаке, краска осталась после ремонта: белая и чёрная. Поэтому захотел и сделал, не всегда получается быстро, потому что бытовуха, семья и ребёнок, но делается. Вся серия заняла примерно полгода-год, если бы не было отягчающих обстоятельств в виде иногда появляющейся работы и бытовухи, то здесь дела на полгода или даже быстрее. Год на чердаке, эскизы делались месяца два-три, но плакаты сделал за одну ночь.
Н: Тебя не давит положение, что ты вынужден работать с дешёвыми материалами?
Г: Нет, абсолютно нет. Раньше я думал, как было бы круто писать на холстах, и может быть будь у меня деньги, то я бы взял их только из-за того, что они легче, чтобы не таскать эти фанеры и крепежи, но может быть оно было бы и не так здорово.
Наоборот, это даже как толчок: чем больше себя ограничиваешь, тем лучше.
Н: Расскажи про свою выставку, про работы, как, в частности, пришла мысль сделать по ней зин?
Г: Ну самиздат… Тут даже не самиздат, наверное, так как он предполагает тираж, ну а мы сделали его только к выставке. Я делаю книги, у меня очень много книг, это единичные штучные экземпляры, у меня штук двадцать уже есть в Омске, была выставка с ними под потолком в галерее «Левая нога». Они делают выставки уже два года, каждую неделю новые, собирают постоянно по пятьдесят или по сто человек. У них под потолком была кровать, и мы на неё подвешивали мои книжки: было здорово, люди подходили и свободно их рассматривали, был такой главный очаг притяжения. Ну а так как я этим занимаюсь, то был вариант сделать каталог в таком формате чего-то дешёвого, простого и быстрого. Так и получилось. А про живопись ничего сказать не могу, так как живописью не занимаюсь.
Н: *в замешательстве*
Г: Ну это скорее не живопись, а работа с геометрией, с материалами, с возможностями «смогу ли я?», имея этот минимум что-нибудь сделать. То есть скорее некие преломления себя, вроде получается неплохо, наверное.
Н: То есть для тебя творчество это скорее некий вызов самому себе, а не сверхзадача вовне?
Г: Кто-то у меня что-то подобное спрашивал, и я ответил, что не могу этого не делать.
В ответ на это мне посмеялись «как пафосно ты ответил», ну а я не могу, оно лезет и это нужно куда-то девать.
«Окей, я сделаю так, а потом так» - ну вот оно само и происходит. В этом, кстати, и проблема, так как выставки, которые были до этого оказались очень разрозненными, и там была просто мешанина: и коллажи, и картины, и книжки, и что-то ещё, ещё и ещё. И это получается первая выставка, которая получилась цельной, она едина и по цвету, и по задумке.
Н: То есть «Упражнения в белой комнате» это была изначальная концепция или она сформировалась уже в процессе?
Г: В процессе.
Н: Это связано с самоанализом, медитацией или некой отвлечённой концепцией?
Г: Мне просто название понравилось. Название исходя из цвета.
Н: Расскажи, пожалуйста, про какие-нибудь интересные проекты или коллаборации, которые у тебя были до этого.
Г: Я стараюсь не участвовать в совместных проектах, вообще никогда. Оно отвлекает.
Это немного эгоистично, но надо всё-таки себя показывать. Ты сделал – так покажи.
Сейчас очень много всего делают, особенно в каких-то мегаполисах, в Москве, например, это же огромный муравейник и если делать совместную выставку, то это значит, что муравейник придёт на муравейник. Поэтому как-то нужно себя немного дистанцировать. Меня звали, но я ни с кем никогда ничего не делал.
*Усиливается шум*
Г: Всё, что играет это тоже моё, огромный микс на два часа, какой-то нереальный пласт, который ещё никто не пропахал только потому, что это никому не интересно. Если живопись ещё как-то появляется в галереях, то в плане звуковых - это гигантское поле.
Н: Ты начал заниматься музыкой раньше, чем визуальным искусством?
Г: Да одновременно. Я начал делать какие-то обложки к своим штукам, сначала начинал записывать, а потом делал обложки, так с 2009 оно и идёт до сих пор. У нас есть группа, но существует уже номинально, так как я здесь, а мой друг Омске.
Н: Как называется?
Г: «Сверхнож». Немножко культовая в очень узких кругах.
Н: Что-то изменилось в тебе когда ты переехал в Москву?
Г: Не знаю, не могу сказать, это произошло буквально месяца четыре назад.
